Собрание сочинений [Том 1] - Кастанеда Карлос (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
Дон Хуан умолк и посмотрел на меня. Я непроизвольно улыбнулся. Говорящий олень - это было, мягко говоря, маловероятно.
- Он заговорил со мной, - с усмешкой повторил дон Хуан.
- Олень заговорил?
- Олень.
Дон Хуан встал и собрал свои охотничьи принадлежности.
- Что, правда заговорил? - переспросил я еще раз с растерянностью в голосе.
Дон Хуан разразился хохотом.
- И что он сказал? - спросил я наполовину в шутку.
Я думал, он меня разыгрывает. Дон Хуан немного помолчал, как бы припоминая. Потом глаза его просветлели, он вспомнил:
- Олень сказал мне: «Здорово, приятель!» А я ответил: «Привет!» Тогда он спросил: «Отчего ты плачешь?» Я сказал: «Оттого, что мне грустно». Тогда волшебное существо наклонилось к самому моему уху и произнесло так же ясно, как говорю сейчас я: «Не грусти».
Дон Хуан посмотрел мне в глаза. Вид у него был озорной до невозможности. Он раскатисто рассмеялся.
Я сказал, что беседа у них с оленем вышла несколько туповатой.
- А чего ты ожидал? - не переставая смеяться, спросил он. - Я же - индеец.
Его чувство юмора показалось мне настолько потрясающим, что я смог только рассмеяться вместе с ним.
- Ты не поверил в то, что волшебные олени разговаривают, да?
- К сожалению, я не могу поверить в то, что такие вещи вообще возможны, - ответил я.
- Я не виню тебя в этом, - сказал он ободряющим тоном. - Ведь эта штука - из самых заковыристых.
Глава 9. Последняя битва на Земле
Понедельник, 24 июля 1961
Несколько часов мы с доном Хуаном бродили по пустыне. Около полудня он выбрал тенистое место для отдыха. Едва мы сели на землю, дон Хуан заговорил. Он сказал, что я уже довольно много знаю об охоте, но изменился не в такой степени, как ему бы хотелось.
- Недостаточно знать, как делаются и устанавливаются ловушки, - сказал он. - Чтобы извлечь из жизни максимум, охотник должен жить так, как подобает охотнику. К сожалению, человек изменяется с большим трудом, и изменения эти происходят очень медленно. Иногда только на то, чтобы человек убедился в необходимости измениться, уходят годы. Я, в частности, потратил на это годы. Но, возможно, у меня не было способностей к охоте. Я думаю, что самым трудным для меня было по-настоящему захотеть измениться.
Я заверил его в том, что понял, о чем он говорит. Действительно, с того времени, как он взялся обучать меня охоте, я провел переоценку всех своих действий. Наверное, самым драматическим открытием для меня стало то, что мне нравился образ жизни дона Хуана. Мне нравился сам дон Хуан как личность. В его поведении было что-то несокрушимое. В том, как он действовал, чувствовалось истинное мастерство, но он никогда не пользовался своим превосходством, чтобы что-либо от меня потребовать. Его стремление изменить мой образ жизни выливалось в безличные поручения, либо в авторитетную констатацию и разъяснение моих слабых сторон. Он заставил меня в полной мере осознать все мои недостатки, но я все же не мог представить себе, каким образом его путь может что-нибудь во мне исправить. Я искренне полагал, что в свете того, чего я хотел достичь в своей жизни, его путь может привести меня только к нужде и трудностям. Отсюда и тупик, в который зашло мое обучение. Однако я научился уважать мастерство дона Хуана, неизменно восхищавшее меня своей красотой и точностью.
- Я решил изменить тактику, - заявил он.
Я попросил объяснить, потому что его заявление показалось мне весьма туманным, я даже не был уверен в том, что оно касается именно меня.
- Хороший охотник меняет свой образ действия настолько часто, насколько это необходимо, - ответил он. - Да ты сам знаешь.
- Дон Хуан, что ты задумал?
- Охотник должен не только разбираться в повадках тех, на кого он охотится. Кроме этого, ему необходимо знать, что на этой земле существуют силы, которые направляют и ведут людей, животных и вообще все живое, что здесь есть.
Он замолчал. Я ждал, но он, похоже, сказал все, что хотел.
- О каких силах ты говоришь? - спросил я после длительной паузы.
- О силах, которые руководят нашей жизнью и нашей смертью.
Дон Хуан снова умолк, словно столкнувшись с огромными затруднениями относительно того, что сказать дальше. Он потирал руки и, двигая нижней челюстью, качал головой. Дважды он знаком просил меня помолчать, когда я начинал просить его объяснить эти загадочные утверждения.
- Тебе непросто будет остановиться, - сказал он наконец. - Ты упрям, я знаю, но это не имеет значения. Когда тебе, в конце концов, удастся себя изменить, упрямство будет тебе на руку.
- Я стараюсь, как только могу, - сказал я.
- Нет. Я не согласен. Ты не стараешься, как только можешь. Ты сказал так, потому что для тебя это звучит красиво. Ты говоришь так обо всем, что бы ты ни делал. Ты годами стараешься, как только можешь, и все без толку. Что-то нужно сделать, чтобы с этим покончить.
Как обычно, я почувствовал было, что должен защищаться. Но дон Хуан, как правило, находил мои самые слабые места. Поэтому каждый раз, начав защищаться от его критики, я неизменно оказывался в дураках. Поэтому на середине длинного выступления в свою защиту я умолк.
Дон Хуан с любопытством оглядел меня и засмеялся. Очень добродушно он напомнил, что уже говорил мне, что все мы - дураки. И что я - не исключение.
- Ты каждый раз чувствуешь себя обязанным объяснить свои поступки, как будто ты - единственный на всей земле, кто живет неправильно. Это - все то же чувство собственной важности. У тебя его все еще слишком много, так же, как слишком много личной истории. И в то же время ты так и не научился принимать на себя ответственность за свои действия, не используешь свою смерть в качестве советчика и, прежде всего, ты слишком доступен, ты полностью открыт. Другими словами, жизнь твоя по-прежнему настолько же бездарна и запутана, насколько была до того, как мы с тобой встретились.
Чувство уязвленного самолюбия захлестнуло меня, и я снова собрался было спорить. Но он сделал мне знак помолчать.
- Человек должен отвечать за то, что живет в этом странном мире, - сказал он. - Ведь ты же знаешь, это - действительно странный мир.
Я утвердительно кивнул.
- Ты соглашаешься, но мы с тобой имеем в виду различные вещи. Для тебя мир странен своим свойством либо нагонять на тебя скуку, либо быть с тобой не в ладах. Для меня мир странен, потому что он огромен, устрашающ, таинственен, непостижим. Ты должен с полной ответственностью отнестись к своему пребыванию здесь - в этом чудесном мире, здесь - в этой чудесной пустыне, сейчас - в это чудесное время. Моя задача - убедить тебя в этом. И я все время старался ее выполнить. Я хотел убедить тебя в том, что необходимо научиться отдавать себе отчет в каждом действии, сделать каждое действие осознанным. Ведь ты пришел сюда ненадолго, и времени, которое тебе отпущено, слишком мало, действительно слишком мало для того, чтобы прикоснуться ко всем чудесам этого странного мира.
Я настаивал на том, что испытывать тоску или находиться с миром не в ладах - нормальное человеческое состояние.
- Так измени его! - ответил он сухо. - Это - вызов, и если ты его не принимаешь, значит ты - практически мертв.
Он предложил мне вспомнить хоть что-нибудь из своей жизни, что я делал бы с полной самоотдачей. Я назвал искусство. Мне всегда хотелось стать художником, и в течение нескольких лет я пытался реализовать свое желание. Иногда я все еще с болью вспоминал о постигшей меня неудаче.
- Ты никогда не относился с ответственностью к тому, что находишься в этом непостижимом мире, - сказал он таким тоном, словно выносил приговор. - Поэтому ты так и не стал художником, и, наверное, так и не станешь охотником.
- Значит, на большее я не способен, дон Хуан.
- Неправда. Ты не знаешь, на что ты способен.
- Но я делаю все, что могу.
- И снова ты ошибаешься. Ты можешь сделать гораздо больше и действовать гораздо лучше. Ты допускаешь только одну-единственную ошибку - ты думаешь, что в твоем распоряжении уйма времени.
